ВНИМАНИЕ! Политический дневник С.Ю.Рыбаса переехал на srybas.livejournal.com

Он соединил два русских мира

К годовщине смерти С.А.Лыкошина.

Сентябрьским дождливым утром 1984 года мы проезжали мимо Шипки. Было пять часов. В полуосвещенном автобусе почти все спали.

Болгарка, сопровождающая нас, сказала, что можно посмотреть мемориал русским воинам. Никто из нас здесь никогда не был, но хотелось спать и никуда не выходить.

Все нехотя проснулись, завязался спор. Большинство русских высказались за то, чтобы ехать дальше. А Сергей Лыкошин, Юрий Поляков, Владимир Еременко, Михаил Кизилов и я им возражали, но нас было меньше.

В итоге, спор решили голоса таджиков и узбеков, и мы остановились на площадке перед мемориалом. Высокая гора темнела на фоне серого неба. Дождь почти прошел. Мы с Сергеем стали подниматься по каменной лестнице. Навстречу нам открывались каменные знаки русских полков. Здесь погибли десятки тысяч.

Под впечатлением от спора Сергей с удивлением говорил, что не может понять, как наши попутчики могли позволить себе такое предательство. Впрочем, слова "предательство" он не произносил, избегая резкой оценки. Он не был раздраженным, он просто недоумевал. Не пожелавшие покидать автобус были его ровесниками, правда, не москвичами, а сибиряками и дальневосточниками.

По сути, только что был сделан очень важный выбор. Поднявшись на верхнюю площадку, мы стояли у пушек и смотрели вниз, представляя, как здесь шли бои. Уже рассвело. Блестели трава и еще зеленые кусты шиповника на крутом склоне. На Шипке действительно рос шиповник.

Ничего говорить не хотелось. Мы постояли, потрогали старые пушки и пошли обратно. Внизу для нас открыли церковь, построенную матерью генерала Скобелева, потом провели в подвальную часть, где в каменных ящиках покоились кости павших офицеров.

На одной из памятных досок я увидел то, что вдруг сделало это утро подобным чуду. В одной золотой строке на белом мраморе значилось: "Александр Лыкошин, поручик, 20 лет". Я указал Сергею на эту строчку. Все тоже увидели ее и поняли, что мы здесь не случайно. Однако он никак особо не проявил чувств, которых мы от него ждали, а просто пояснил: "Да, я знаю. Александр. У нас считали, что он погиб под Плевной".

То есть главное Сергей знал, и для него этот юный офицер всегда находился внутри его родовой памяти и мироощущения. "У нас считали" - это означало давнюю и сохраненную связь.

Помню, как все мы почувствовали огромность мира, который представлял Сергей. В этом мире все были живы, любили друг друга и были способны на чудо. Одно из проявлений такого чуда, как я знаю сейчас, - это то, что поручик Александр Лыкошин восстал из гроба и шагнул из Плевны на Шипку, чтобы встретиться с потомком.

Лыкошинский род был сильно выбит в годы революции и гражданской войны, и Сергей помнил о своих мучениках. Однако трагическое прошлое не мешало ему оставаться государственником.

Сейчас, когда Сергей тоже ушел от нас, я думаю об уроке его судьбы и прихожу к оптимистическому выводу. Он постоянно ощущал свою связь с почти уничтоженным культурным ядром Российской Империи. В его поступках, стиле жизни, языке постоянно присутствовала историческая традиция, которую ощущали все, кто дружил с ним.

В моей жизни Сергей занимает особое место. Мы с ним родственники: он крестный отец моей дочери Кати, и в его отношении к ней всегда чувствовалась любовь и ответственность. Однажды, в начале 90-х годов, когда Товариществу Русских Художников, которое он основал, понадобился кредит, наш общий друг Александр А. организовал ему встречу с одним банкиром. Сергею под его издательские программы был выдан большой кредит. Решающим аргументом, убедившим банкира, что Сергей обеспечит возврат кредита, были слова: - Мы же русские люди!

Для современной коммерциализированной жизни, где нет места апелляции к нравственному закону, подобная фраза звучит как голос иной культуры. Я всегда ощущал его доброту, мужество, бескорыстие и любовь. У меня на столе стоит подаренная им большая стеклянная чернильница с бронзовой крышкой из письменного прибора товарища министра внутренних дел Российской Империи Александра Ивановича Лыкошина, сподвижника Петра Столыпина.

Когда я писал биографию Столыпина, Сергей подарил мне ее.

Милый мой друг!

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter. Выделенный текст будет немедленно отослан редактору